Искушение. Сын Люцифера - Страница 16

К оглавлению

— Спи, рано еще!

— Какой мне сон сейчас снился!..

— («Мне тоже!» — чуть было не брякнул Виктор, но вовремя остановился). Какой?

— Ну… странный… — чуть помедлив, ответила Маша и как-то мечтательно и загадочно улыбнулась.

— Про что?

— Про нас с тобой.

— Расскажи.

— А мы сейчас будем еще чем-нибудь заниматься? — вместо ответа она еще плотнее к нему прижалась.

— Ну, расскажи!

— Потом,… потом… — она уже легонько покусывала ему мочку уха. — Не сейчас…

— А?..

— Помолчи! — Маша нетерпеливо закрыла ему рот поцелуем, и Виктор снова почувствовал, что возбуждается. Он повернулся к жене и начал неторопливо и умело ласкать ее. Маша тут же тихонько застонала.

Виктор никогда раньше не умел толком обращаться с женщинами. Особого опыта у него не было, и в постели он бывал обычно неловок и неумел.

Но сейчас он чувствовал себя так, словно через его руки прошли тысячи и тысячи женщин. Он совершенно точно знал, что делать, ощущал каждый изгиб, каждую складку женского тела. Его руки действовали как будто совершенно независимо от него. Он мог в любой момент одними только ласками довести Машу до оргазма, до самой вершины блаженства! но вместо этого лишь все гладил и гладил ее… медленно-медленно… нежно-нежно…

И только когда она уже больше не могла терпеть и ждать, в тот самый миг, и ни мгновением ни раньше и ни позже! — он вошел в нее и начал не спеша двигаться…

Маша кричала, стонала и содрогалась, и он тоже кричал, стонал и содрогался вместе с ней. Он действовал с величайшим любовным искусством, умением и тактом, как подлинный мастер, виртуоз, но он не был всего лишь сторонним наблюдателем, просто холодным профессионалом. Нет! он испытывал те же самые чувства, что и она: наслаждение, боль, страсть, восторг, он парил и падал в бездну, умирал и возрождался вместе с ней!

Они слились в одно единое целое!.. и потом, когда всё кончилось, Маша вдруг приподнялась на локте, повернулась к нему и потрясенно, даже потерянно как-то тихо сказала: «Я никогда прежде и не подозревала, что такое возможно!.. Я тебя люблю. Нет, я тебя обожаю! Боготворю!! Ты мой бог!»

Виктор, слегка смутившись, хотел было обратить всё в шутку, ответить что-нибудь, тоже нежное и ласковое, но слова внезапно замерли у него на губах. Застряли в горле. Он словно поперхнулся.

Ему вдруг снова вспомнился его навязчивый, постоянный кошмар всех последних дней: та потная, сальная, полупьяная вульгарно хохочущая женщина, баба — то ли его собственная мать, то ли ведьма, дьяволица — и он вздрогнул, передернулся весь от омерзения.

Что-то было не так! Во всем происходящем была какая-то невыносимая, чудовищная фальшь. Как будто это не он сейчас занимался любовью с собственной женой, а кто-то другой. Кто-то посторонний, чужой. Кто-то, несравненно более опытный и умелый, чем он. Сам бы он так никогда не смог, не сумел.

Словно с женой его только что всеми возможными, мыслимыми и немыслимыми способами совокуплялись прямо у него на глазах, а он смотрел на это со стороны и наслаждался. Испытывал от этого зрелища какое-то противоестественное, извращенное и вместе с тем сладостное, томящее душу наслаждение.

Но в этой тягучей сладострастности, в этом изысканно-порочном, изощренном наслаждении временами явственно чувствовался какой-то едва уловимый, еще более сладковатый тошнотворный привкус. Как будто он уже начал пожирать те плавающие в густом сиропе, отвратительные, осклизлые куски. Мертвечину.

II. 3

Маша чмокнула его в губы и, весело щебеча, убежала в ванную, а Виктор остался лежать в постели, пытаясь успокоиться и привести в порядок свои растрепанные мысли и нервы. Ему было явно не по себе. Как-то жутко.

Он неожиданно почувствовал себя попавшим в ловушку. В искусно расставленную ловушку. В капкан. В паутину. Весь мир был затянут серой, липкой, влажно поблескивающей паутиной, в которой он все больше и больше запутывался.

(У Виктора внезапно возникло неприятное ощущение, что все это с ним когда-то уже было. Его словно что-то вдруг кольнуло. Паутина… паук… Что-то знакомое… что-то до боли знакомое!.. Что-то ведь такое уже было?.. Или нет?.. А-а!.. Черт! Не все ли равно! Было — не было… Все равно теперь уже не вспомнить! Ладно, проехали.)

В голове царили полнейший сумбур и сумятица.

Маша… его новые с ней отношения, фактическое примирение, о котором он вчера еще так мечтал… кошмары эти бесконечные… ребенок… И над всем этим его проклятый сон!

Он старался о нем не думать, забыть, изгнать навсегда из памяти, но подсознательно понимал уже, что все это бесполезно. Забыть не удастся. Ощущения, которые он испытывал во сне, забыть было невозможно. Мысленно он постоянно возвращался к ним снова и снова.

Он был уже отравлен. Словно наркоман, однажды попробовавший наркотик, и теперь пытающийся о нем забыть. Пытающийся с собой бороться. Чем кончится эта борьба — очевидно. Результат заранее известен и легко предсказуем. Сейчас это лишь вопрос времени. Сколько он еще продержится? Сутки? День? Час?!..

Самое ужасное было то, что он совершенно отчетливо понимал, что все теперь зависит только от него одного. Маша не в счет. Её он, с его новыми, вновь открывшимися талантами и способностями, сможет убедить теперь в чем угодно. Заставить делать все, что ему заблагорассудиться. Противиться ему она не сможет.

Да и никто не сможет! Ни одна женщина. Волею бога или дьявола он получил отныне над женщиной, над ее телом и душой, абсолютную власть. Превратился в того самого идеального любовника, о котором каждая на свете женщина всегда втайне мечтает.